В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенноговозраста.Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два.Волосы уженщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.
Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. Вкулексердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на рукахженщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги простонеобходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязнойшапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход –место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людскаятолпа,и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.
Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги,жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, скольконаписано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готовнарод наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из карманавытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя всееще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…
Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как нехотел, чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича однуштуку, давставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра унего в стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя потому, как попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколькодомов-дворцов.
Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, ноотличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходныйбизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку вкулечекне знает, что «встать» на место возле Владимирского собораневозможно, а хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, чтоя до вас обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В такомслучае – знает, но подает?
Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумываетсянад еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквальнобросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдругкак током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставилсяна малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Японял,что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать«правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе сутра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшисьличикомв колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка поднялана меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она понялато, что понял я…
У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто ониспали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд)дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моегохождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрелна маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное моеподозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза изакуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновьподняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ееявственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшейотрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа сдругойпланеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…
Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина стипичнымлицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурилседые брови:
– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскуюскорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода.Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленнуюженщину от негодяя в дорогой дубленке.
Милиционер, подошедший ко мне в переходе на следующий день, выразилсяпочти так же, как и его «подопечная» попрошайка. И на свой вопросяполучил исчерпывающее:
– Пошел в…
А ребенок спал…
Я позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человексглазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса, и читаетструдом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться поулицам города на очень дорогих иномарках и жить в домике с бесчисленнымколичеством окон, башенок и балкончиков. Знакомый был весьма удивленмоей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнесконтролируют представители его национальности. Я узнал, что в Киевепопрошаек «держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первыеспециализируются, в основном, на «инвалидах войны». Мы часто видим ихна переходах и светофорах, снующими буквально под колесами машин.Мнимыеафганцы «работают» также и в метрополитене.
Детей берут в «аренду» у семей алкоголиков, или попросту ВОРУЮТ. Но это все,что говорится, цветочки.
Мне нужно было получить ответ на вопрос – почему спит ребенок? И я его получил. Причем, мой знакомый цыган произнес фразу, повергнувшую меня вшок, вполне обыденно, спокойным голосом. Как о погоде сказал:
– Или под героином, или под водкой…
Я остолбенел. «Кто под героином? Кто – под водкой?!»
– Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может?
Для того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или –наркотиками. Разумеется, что детский организм не способен справляться стаким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное – иногда умираютднем, среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвымребенком на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие,ибросают мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно.Помогают«матери-одиночке»…
… На следующий день я стоял в переходе возле станции метро Л.Милиционера, ответившего мне вчера ругательством, не было видно. Язапасся журналистским удостоверением, и был готов к серьезномуразговору. Но разговора не получилось. А получилось следующее…
У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои вопросы попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня интересовали документы на ребенка, и, самое главное – где вчерашний малыш?
Попрошайка вопросы игнорировала.Оставалось одно – звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милициянашла меня сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне испросилдокументы.Я документы предоставил, и высказал свое мнение поповодунахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился,и… отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом, сполнымощущением того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами.Спустянесколько минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки соспящим ребенком…
Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми,просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за деньгами.Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний, ибизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой илинаркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с ужасом.Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь – почему спит ребенок…
